СКОРБЬ
ТЁТУШКИ Н'ИННЫ
|
Трамвай был переполнен. Потные тела, смердящие хуже самого убогого из отхожих мест, плотно прижимались друг к другу. Эта отвратительная стена живого мяса на мгновение расступилась, пропустив Нину, но тут же сомкнулась за её спиной, поглотив старуху.
Да, она была стара. Её когда-то огненно-рыжие волосы теперь поседели, кожа покрылось морщинами. Хотя на Земле и не осталось людей, видевших её жгучую красоту в молодости. А жаль! Они могли бы рассказать много интересного. Но давайте смотреть правде в глаза, все они давно умерли, и черви обглодали их бренные кости.
Кости!.. При мысли о костях Нину передёрнуло.
-- Не стоит сейчас думать об этом, мои помыслы должны быть чисты.
Пытаясь отвлечься, старуха начала изучать пассажиров трамвая. Она часто коротала время таким образом, во многом благодаря этому она научилась разбираться в людях.
Вон тот высокий мужчина в костюме, наверняка школьный учитель. Что-то в нём показалось Нине знакомым, но она так и не поняла, что именно. Наверное, сын какой-нибудь старой подруги. Или внук? Время давно потеряло для Нины свою значимость, она забыла о его суетном течении.
Рядом с учителем стояла молоденькая девушка. Оба старались делать вид, будто не знают друг друга, но Нина их сразу раскусила. Тётушка Нина разбиралась в людях, да сэр. Она многое повидала и давно поняла, что большая часть смертных -- далеко не агнцы. Похоть и неутолимая страсть сквозили в каждом движении учителя и его ученицы (а это была его ученица, уж не сомневайтесь!). Теми же греховными чувствами была пронизана вся атмосфера, окружавшая их. Покашливание, шмыганье носом, облизывание пересохших губ -- всё говорило об истинной природе отношений внутри этой пары.
Да, Нина знала всё это как свои пять пальцев. В жизни она видела такое, что и не снилось простым обывателям. В молодости она много путешествовала, в основном по Западной Европе и Африке. Эти путешествия были одновременно и прекрасным способом развлечься и великолепной школой жизни. Как же это было давно! Сейчас, в эпоху торжества прогресса расстояния между континентами не представляли преграды для искушённых, но в те далёкие годы только истинно отважный человек (тем более женщина) мог решиться на столь нелёгкое мероприятие.
Такие мысли опять повергли Нину во власть скорби, и она, чтобы развеяться, начала усиленно всматриваться в лица пассажиров.
Вон -- другая девушка, но старше, скорее всего, уже студентка. Полная, пышногрудая -- Нина помнила время, когда эта красота ценилась больше всего. Когда-то и она была такой, но теперь старость иссушила её тело. Собственно, это был повод позлорадствовать, ведь девушке оставалось уже недолго. Чуть заметная желтизна пальцев руки, которой она держалась за поручень, выдавала в ней заядлую курильщицу, а небольшая впалость щёк, которую легко можно было принять за ямочки, свидетельствовала о начале рака лёгких.
-- Скоро пробьёт и твой колокол, -- подумала Нина, но тут же осеклась, поймав себя на этой гадкой мысли.
Справа от умирающей красавицы стояла, держа за руку внука, бабушка. Мальчик был злым -- это было видно по его бегающим глазам и по остаткам мороженного, размазанным по румяным щекам. Но бабушка тоже не была ангелом, Нина поняла это по тому, как подёргивалась мочка её уха.
Вообще, в большинстве людей было мало хорошего, для тётушки Нины это стало аксиомой. Да и что хорошего может быть в существах, заботящихся только об удовлетворении своей ненасытной алчности и похоти?
-- Да, сегодня неудачный день, -- подумала Нина. Приближалась её остановка, а она так и не нашла ни одного лица, отмеченного печатью доброты и благочестия.
И всё же удача улыбнулась старухе: не успела она отчаяться, как натренированный взгляд выхватил из толпы высокого молодого человека с длинными волосами. Он был одет в рваные джинсы и широкую клетчатую рубашку, на его спине висел средних размеров рюкзак с приколотым к нему значком. "Прекратите войну во Вьетнаме!" -- гласила надпись на значке.
-- Наконец-то, -- обрадовалась Нина. Но прежде, чем заговорить с молодым пацифистом она ещё раз внимательно оглядела его. Пожалуй, он был красив: высокий, широкоплечий, со светлыми волосами, выбивавшимися из-под красной кепки. Сейчас таких мужчин осталось мало. Сейчас все они только и знают, что обрастать жиром, сидя в своих машинах, несясь сломя голову по своим никому не нужным делам.
Во времена Нины всё было по-другому. Тогда мир был полон прекрасных храбрых и сильных мужчин, созданных для великих подвигов. Многие заглядывались тогда на молодую красавицу из Иллсмута, все они мечтали о её божественном теле. И они были достойны его. Нина никогда не отказывала им, считая себя не в праве обижать столь замечательных людей. Где же все они теперь? В могиле, да сэр, все они давным-давно оставили этот свет. Вместе с ними ушли молодость и красота Нины, и она часто задумывалась, не последовать ли ей за ними.
Но это было невозможно. Она познала многие тайны и теперь несла ответственность за своё знание. Смерть давно перестала быть для неё выходом, теперь это была её верная спутница и подруга.
Остановка приближалась, поэтому Нина прервала свои размышления и приготовилась к действиям. Спустя мгновение она в который раз начала играть отведённую ей роль -- роль, которую она знала наизусть.
* * *
Тед нервничал. Он понятия не имел, откуда взялось это чувство сегодня, равно как и не знал, откуда оно бралось каждый раз, когда он ехал домой. Хотя такое случалось с ним довольно редко. Последний раз он видел родителей ещё весной. С тех пор он побывал во многих штатах, познакомился с кучей интересных людей, но теперь решил, что пришло время навестить стариков. Тед не собирался надолго задерживаться в Нюшвилле -- пара-тройка дней, и он опять отправится в одно из своих путешествий.
-- Извините, вы выходите на следующей остановке? -- внезапный вопрос положил конец его размышлениям.
-- Да, -- ответил Тед, выискивая в толпе источник голоса.
Совершенно неожиданно его взгляд остановился на невысокой блондинке, тесно прижатой к трамвайной двери. На лице девушки застыло выражение грусти, скорее даже скорби, причиной которой вряд ли было неудобное положение.
-- Держись крепче, крошка, -- сказал Тед, улыбнувшись девушке. Та на мгновение подняла глаза, но тут же отвела их. Тем не менее, и этого кратковременного взгляда хватило, чтобы оставить в сознании Теда крайне противоречивое впечатление. Её лицо было по-своему красивым, но чрезвычайная бледность делала его несколько зловещим.
Однако толпе было наплевать на Теда, девушку и чувства, которые могли возникнуть между ними. Как только двери трамвая открылись, люди сплошным потоком устремились наружу.
Когда людской водоворот несколько рассеялся, а трамвай продолжил свой путь, Тед обнаружил, что сжимает свою новую знакомую в объятьях, пытаясь укрыть её от разбушевавшихся людских масс. После небольшой паузы девушка впервые улыбнулась и тихо сказала: "Спасибо, что спас мне жизнь".
Устыдившись сентиментальности, внезапно охватившей его, Тед отрывисто произнёс: "Не за что", -- и уже приготовился развернуться и навсегда забыть о сегодняшней встрече, как вдруг девушка перестала улыбаться и тихо заплакала. Вообще, Тед не любил плакс, считая их глупыми и не стоящими внимания, но что-то подсказало ему, что этот случай не похож на остальные.
Нарушив давно данное самому себе обещание никогда никого не утешать, Тед обнял девушку и голосом Супермена пророкотал:
-- Не плачь, малышка, кто бы он ни был, он пожалеет о том, что обидел тебя!
-- К сожалению, он вне твоей компетенции, -- девушка перестала плакать и теперь с грустью смотрела на Теда. -- Ладно, раз уж мы встретились, давай познакомимся. Меня зовут Нина.
-- Хм, редкое имя. А я Тед. Тед Дантон.
-- Когда-то во Франции я видела поместье д'Антонов из окна кареты, -- сказала Нина. -- Правда, это было давно.
Разговор пошёл оживлённее, чему Тед несказанно обрадовался. К тому же, им оказалось по пути.
-- Я в последнее время тоже люблю путешествовать, -- сказал Тед. -- Так далеко я, конечно, не забирался, зато исколесил почти все Штаты. А родился я здесь, в Нюшвилле.
-- А я из Иллсмута, -- ностальгически проговорила Нина.
-- Иллсмут? Нет, там я не был.
Дальше некоторое время они шли молча, и Тед принялся разглядывать Нину. Она была одета в широкую футболку и джинсовый комбинезон. Одежда великолепно подходила ей, хотя из-за некоторой бесформенности оставляла только строить догадки по поводу тела своей хозяйки.
Начинало темнеть, Тед стал задумываться о том, как бы поскорее добраться до дома.
-- Вот и мой поворот, -- сказал он, когда они поравнялись с поворотом на Бивер-Стрит.
Как будто не ожидав такого поворота событий, Нина опять погрустнела.
-- Неужели и ты бросишь меня? -- скорее всхлипнула, чем спросила она.
Тед растерялся. Заводить новых подруг, только-только вернувшись в родной город явно не входило в его планы.
-- Извини, мне нужно появиться дома. Я должен был приехать две недели назад, родители наверняка уже бесятся.
Вместо ответа Нина снова расплакалась. Тед не знал, что делать, и чувствовал себя крайне неуютно. Жалость боролась в нём с чувством долга, а к таким душевным метаниям он готов не был.
-- Я рад, что мы встретились, но ведь сейчас действительно поздно, -- это прозвучало как оправдание.
Но тут Нина воспользовалась последним козырем, против которого Тед не мог сделать уже ничего: она бросилась к нему на шею и, прижавшись всем телом, зашептала:
-- Пожалуйста, не бросай меня сейчас. Поверь, ты мне очень нужен. Я приехала сюда, чтобы покончить с собой, и спасти меня можешь лишь ты. Я поняла это, как только увидела тебя. Если теперь ты уйдёшь, я...
Тед понял, что этой ночью домой не попадёт.
-- Конечно, я не оставлю тебя, -- сказал он, нежно поглаживая волосы Нины.
Постепенно она перестала плакать и, подняв голову, посмотрела на своего спасителя с искренней благодарностью.
-- Спасибо, -- сказала она всё ещё срывающимся голосом. -- Ты не представляешь, как я нуждаюсь в твоей помощи.
Тед что-то пролепетал в ответ, в это время Нина отошла на шаг в сторону и посмотрела на небо. Было уже совсем темно, и Большая Медведица чётко проступала среди остальных созвездий.
-- Но куда же мы пойдём? -- эта мысль как-то не сразу пришла Теду в голову.
-- Недалеко живёт моя подруга, -- сказала Нина задумчиво. -- Я сказала, что еду к ней. Теперь, когда всё изменилось... Доведи меня до её дома -- о большем я не прошу.
Да, конечно, -- ответил Тед. -- Ты знаешь, куда идти?
Нина знала.
* * *
К дому подруги они шли, взявшись за руки. Тед никак не мог привыкнуть к необычно холодным пальцам своей спутницы. Многое в ней было странно. Нина казалась окутанной неуловимым ореолом таинственности, имевшей неопределённо-зловещий оттенок. От неё так и веяло трауром, она казалась средоточием вселенской меланхолии.
Наконец, у самой подошвы Нюшвилльского холма показался ветхий домишко. Свет не горел, но входная дверь была распахнута настежь.
-- Спасибо, -- голос Нины дрожал, как будто слова давались ей с огромным трудом.
В это время Тед думал о том, как бы поделикатнее договориться с новообретённой подругой о встрече. Но мысли его были прерваны очередным неожиданным поворотом событий -- Нина упала в обморок. Еле успев подхватить её, Тед удивился, как мало она весила.
Ситуация казалась квинтэссенцией мистики. Несколько секунд Тед думал, не положить ли девушку на землю и не удрать ли подальше от этого места ко всем чертям. Ему становилось по-настоящему жутко. Но сострадание опять взяло верх, и он направился к широко открытой двери дома у подножия холма.
Усадив Нину в дверном проёме, Тед попытался нащупать выключатель. Не найдя такового, он чиркнул зажигалкой, и маленький язычок пламени осветил интерьер убогого жилища. От того, что он увидел, у Теда пересохло в горле. В этом логове сумасшедшей (теперь он понял, что никакой подруги не существовало) не было ни окон, ни внутренних стен. В самом центре строения из земляного пола поднимался огромный камень неестественного бледно-зелёного цвета. Вокруг него были разбросаны странные бесформенные предметы, их тени дрожали в свете зажигалки, создавая иллюзию хаотического шевеления. Стены были разрисованы красно-жёлтыми штрихами и разводами, складывавшимися в непонятные, но пугающие картины.
Нина не сказала ни одного слова правды с момента их встречи, теперь это было ясно как день. Очевидно, единственное, чего она добивалась, сводилось к тому, чтобы заманить его сюда. Но с какой целью? Думать об этом было страшно.
Вспомнив, что прислонил девушку к дверному косяку, Тед резко обернулся, от быстрого движения зажигалка погасла, и он остался в кромешной темноте. Память подсказывала Теду, что выход находился в двух шагах, но, пройдя все десять, он внезапно упёрся в глухую стену, покрытую липкой слизью. Тед принялся отчаянно молотить кулаками по непонятно откуда возникшему препятствию и вскоре понял, что дом вовсе не деревянный, каким казался поначалу. Руки касались холодной и сырой горной породы, удары были беззвучны.
Внезапно цепкие пальцы схватили Теда за горло, и, ещё не начав задыхаться, он потерял сознание от охватившего его ужаса. Через некоторое время он ненадолго пришёл в себя, но увиденное вновь лишило его соприкосновения с реальностью, теперь уже навсегда.
То, что снаружи выглядело хижиной-развалюхой, трансформировалось в пещеру, расположенную то ли в недрах холма, то ли вообще в ином измерении. Стены пещеры были усеяны всё теми же красно-жёлтыми каракулями, но сейчас они сливались в фигуры, настолько жуткие, что смотреть на них пристально дольше одного мгновения было невозможно. Потолок пещеры тонул в плотной и непроницаемой тьме. Огромный камень в центре переливался зловещим зеленоватым сиянием, и в его свете Тед увидел Нину. Он узнал её, хотя теперь она не носила маски. Глаза, полные безысходной скорби остались теми же. Седые лохмы ниспадали на костлявые плечи старухи. Пальцы, обтянутые мертвенно-бледной, выдубленной временем кожей, сжимали нечто аморфное, пустым мешком болтавшееся на ледяном сквозняке. Нечто, знакомое Теду.
-- Йа! Йаа! -- визжала колдунья пронзительным голосом. -- Йог-Сотот! Йог-Сотот! Ка нама фтагн Кутулу! Н'га! Н'гаа! Йог-Сотот! Н'инна!
* * *
Лучи утреннего солнца, проникая сквозь окно домика у холма и отражаясь от зеркала, падали на противоположную стену весёлыми бликами. Нина изучала своё отражение, лёгкая улыбка озаряла её по-прежнему грустное лицо. Она была очень старым существом. Её миссия была священна, она не могла потерпеть крах.
В последнее время достать хорошее женское тело становилось сложней и сложней. Всё чаще девушки засоряли свою душу мыслями о мирском и бренном. Вещи, вещи, вещи... Ничего, кроме болезненного фетишизма, казалось, не занимало обладательниц прекрасных, юных, прочных тел, столь необходимых Нине для выполнения её непростого и опасного задания.
В зеркале Тед Дантон в длинном чёрном парике методично покрывал тесно сжатые губы слоем густой тёмно-рубиновой помады. Утратив всё человеческое, Нина до мозга костей оставалась женщиной. Разве мужчина годился на её роль? Ха! А теперь придётся потратить полдня на обработку этого никчёмного тела. Хотя это был далеко не первый раз, при мысли о бритье ног, заросших толстыми бледно-рыжими волосами Нина скривилась.
Но, бросив взгляд на свежезакопанную могилу во дворе, старуха снова повеселела.
-- Нина умерла. Да здравствует Нина! -- задорно выкрикнула она, а в зеркале Тед Дантон красил длинные ресницы, обрамлявшие холодные глаза, полные скорби и нечеловеческой печали.